1
Под вечер в роще музыка гудит.
Грозятся птичьи пугала во ржи.
Бузинник притихает у межи;
и дом в мерцанье сумрака размыт.
Льёт в золото свой аромат тимьян,
на камне развесёлое число.
Играют дети в мяч, пока светло,
потом завьётся дерево в туман.
Ты грезишь: чешет волосы сестра,
тебе письмо строчит далёкий друг.
Стог исчезает в темноте не вдруг,
и ты взлетаешь с легкостью пера.
2
Мчит время. Гелиос сладчайших уст!
В трясине жабьей, о, как чист твой лик!
В песках зыбучих рай земной поник.
Баюкает овсянка дремный куст.
Брат умер в трижды проклятом краю,
и в зеркале твой взгляд от стали пьян.
И в золото льёт аромат тимьян.
Свой дом мальчишка предаёт огню.
Любовники, вновь в мотыльках вспылав,
опархивают камень и число.
Ворон на мерзкий ужин принесло;
твой лоб гудит в безмолвье нежных трав.
В терновнике зверь кротко смерти ждёт.
Пресветлый детский день всегда с тобой,
и серый ветер, смутный и чужой,
сквозь сумерки тлетворный запах льёт.
3
Ты колыбельной у тропы смущён.
Малыш к груди родительницы приник.
Ты слышишь, как журчит её родник.
В паденье яблок причащенья звон.
В вине и хлебе сладость трудных дней.
Серебряно срываешь с ветки плод.
По полю мёртвая Рахиль бредёт.
И травы тихо кланяются ей.
Святится лоно девочки, в мечтах
застывшей у колодца в поздний час.
И той, что по тропе, в лучах светясь,
идёт с твореньем Божьим на руках.