Под вечер мирно колокол трезвонит,
а я гляжу с восторгом нетаимым,
как стаи птиц, подобно пилигримам,
в осенних далях безвозвратно тонут.
И я бреду по сумеркам садовым,
меня судьба чужая восхитила,
и мнится: стрелка на часах застыла.
И я лечу вослед далёким зовам.
Но обречённость по пятам крадется.
На голой ветке плачет дрозд, тревожа,
лоза к решетке проржавевшей жмётся,
с детьми смертельной круговерти схожи,
под ветром возле тёмного колодца
сникают голубые астры в дрожи.